Итак, сцена в общежитии после провала Кати Тихомировой на вступительных экзаменах. Одна из трёх лимитчиц – Тося Буянова, ждёт своего жениха для похода «в концерт». Пытающаяся выглядеть, как «настоящая москвичка» Люда Свиридова поправляет её: «Не В концерт, а НА концерт – эх ты, деревня». А заодно поучает: «Такого ты и у себя в деревне могла найти – интеллектом явно не обезображен». Попутно Люда делает себе маску из клубники, которая так пугает не обезображенного интеллектом жениха Тоси – Николая. Маска из клубники – это наверное в самом деле очень полезно для кожи. Но фишка в том, что в Совдепе никакой другой косметики и не было. Кремы для лица – это всё появилось гораздо позднее.
Кстати, даже в 70-х годах советская женская косметика представляла из себя какой-то тихий ужас. Сон инженера Тимофеева начинается со сцены съёмки на берегу моря, где его жена Зина поёт песню. Среди обслуживающего персонала сидит любовница режиссёра Якина и остервенело плюёт в какую-то коробочку, размешивая щёточкой в ней свою слюну. Каждая советская женщина, да и вообще каждый советский человек прекрасно понимал, чем занята любовница Якина – она готовила советскую «тушь для ресниц» для использования. Советская тушь для ресниц была чем-то вроде гуталина и применялась исключительно так: сперва советская женщина плевала в неё, потом размешивала, доводя до полужидкой консистенции, а потом уже мазала ресницы этой гадостью. В одном из предыдущих постов уже давали ссылку на подробный рассказ о советской косметике. Но я, к сожалению, эту ссылку найти не могу – а жаль, там много забавного.
Ну ладно, возвращаемся к «Москве…» Люда Свиридова просто кипит – так ей хочется найти цивильного москвича и охмурить его. В сцене в метро она знакомится с молодым человеком, который производит на неё благоприятное впечатление – она ещё не знает, что это известный хоккеист Гурин. Завязывается диалог. Комментируя книгу, которую якобы читает, Люда говорит: «Сейчас вся Москва читает». Гурин: «Дак то – Москва». Людочка сразу же настораживается – неужели тоже лимитчик? Но Гурин успокаивает её: «Теперь-то я уже почти москвич». В кандидаты в мужья годен! Кстати, по поводу «Вся Москва читает». Это суровые реалии «самой читающей страны». Поскольку по настоящему интересных книг выпускалось немного (львиную долю выпускаемых художественных книг составляла нравоучительная макулатура), то если книга была по настоящему интересная, весть об этом разносилась сразу и все покупали именно эту книгу. Я про 50-е года не знаю – ну поверим Меньшову, что тогда все читали «Три товарища». Но в 70-е все читали «Графиню де Монсоро», «Королеву Марго» и т.п. литературу. Причём в самом деле это читали все – в каждом доме стояли эти книги.
Когда волей случая Кате Тихомировой приходится на месяц переселиться в «Высотку на набережной», Люда понимает – вот он, шанс, который упустить нельзя, и вселяется вместе с Катей. Маленький комментарий про московские высотки. В фильме показана высотка на Красной Пресне. Но не суть. Московские высотки имели несколько своеобразный статус. И вот почему. В Москве в советское время существовало «Управление высотных домов и гостиниц Мосгорисполкома». Таким образом, высотки не были обычными жилыми домами, а были чем-то вроде гостиниц длительного проживания. Заселяли в них людей, имеющих определённые должности – очень высокие. Соответственно, если человек лишался должности, то его и его семью из высотки выселяли. Такой мелкий нюанс.
Ну понятно, что Людочка благодаря получению на целый месяц такой великолепной сцены для своих афёр, ударяется во все тяжкие и тут же собирает «званый ужин». На ужине присутствует «Людочкин бомонд» – хоккеист Гурин, телевизионный оператор Рудольф, начинающий поэт, кандидат каких-то наук («Каких наук?» – «Технических!»), замначальника главка Антон Круглов (отчество приберегает для починённых). В социальной советской иерархии замначальника главка – это очень круто. И знакомится он с остальными гостями, называя себе не по имени, а по должности – чтобы чувствовали, с кем знакомятся. Это, так сказать, наглядное подтверждение тезиса, что никакого равенства в СССР не было даже в первом приближении и социальное неравенство цвело буйным цветом. Ну разве что материальное отличие между социальными слоями было не таким разительным, как сейчас. Кстати, замначальника главка приносит на вечеринку консервы: икру, крабов и т.д., приговаривая: «Моя доля». Это вообще было характерно для СССР, когда люди на торжественные посиделки приходили со своими продуктами – ибо все понимали, что хозяева в диком расходе, закупая дефицитные продукты для стола. Круглов принёс крабы и икру (красную), а люди попроще порой приходили в гости со своими салатами, огурцами, пельменями. И не то чтобы у хозяев этого не было, но всё равно хозяевам было приятно.
В процессе посиделок между начинающим поэтом и замначальника главка происходит небольшая пикировка. Замначальника главка произносит: «Да, сейчас бунтарей развелось, всё спрашивают – почему мы молчали?». Начинающий поэт произносит: «Уж мы бы не молчали!» Замначальника главка Круглов в ответ молча смотрит на него с некоторым состраданием. В этом взгляде актёр Басов замечательно передал всё, что не мог сказать режиссёр по цензурным соображениям. А что он хоте сказать? Кто молчал? Почему молчал? Речь идёт, разумеется, о «сталинском терроре». Напомню, что это 50-е года, недавно прошёл XX съезд КПСС, разоблачивший культ личности Сталина. Это была тема. И смысл пикировки следующий: поживший при Сталине Круглов хочет сказать поэту: «Посмотрел бы я на тебя, как бы ты в то время не молчал и противился репрессиям». Почему в фильме об этом не говорится прямо? Потому что фильм вышел в 1979 году, а к этому году коммунистические власти постарались вычеркнуть из истории всё, что было связано с «великим террором». То есть конечно материалы XX съезда не были засекречены, но как-то они несколько потерялись. Про это не говорилось. Это старались забыть и выветрить из памяти людей. Вот поэтому в фильме «Москва слеза не верит» эта сцена была сделана такой – типа, кто знает, тот поймёт, а кто не знает – ну и не надо знать.
Ещё мелкий нюанс. Перед пикировкой с Кругловым начинающий поэт рассуждает о новых поэтах и, в частности, даёт такую характеристику Роберту Рождественскому: «Этот дальше всех пойдёт – есть у него этакий дух бунтарский». Кроме начинающего поэта никто их присутствующих слыхом не слыхивали про Рождественского. Юмор сцены в том, что в 1979 году, когда вышел фильм, Роберта Рождественского знал весь СССР (ну во всяком случае, образованная его часть), только от его бунтарского духа уже ничего не осталось, а он был чем-то вроде придворного поэта, обслуживающего коммунистическую власть. Кроме того был ведущим телепередачи «Документальный экран» – довольно интересной передачи, кстати. Но показывали её довольно редко.
По поводу «великого террора». Есть в фильме «Москва слезам не верит» ещё одна сцена, где режиссёр снова делает намёк на сталинские репрессии. Уже в конце второй серии муж Тоси Николай отправляется на поиски пропавшего возлюбленного Екатерины Александровны Тихомировой – слесаря Георгия Ивановича. Наконец он находит его квартиру. Слесарь живёт в старинной коммуналке и дверь на звонок Николая открывает какая-то старушка-соседка. Николай подтянут, одет в плащ и шляпу и строго спрашивает: «Георгий Иванович, он же Гога, он же Гоша – здесь живёт?». Старушка обмирает и проводит гостя по коридору. В коридоре им встречается другая старушка и первая ей полушёпотом говорит: «Это к Григорию Ивановичу». Вторая старушка начинает причитать: «Боже, боже…» Опять же совершенно непонятная мизансцена. Но непонятная только тому, кто ничего не слышал про 1937 год, когда в такие вот коммуналки среди ночи приходили такие вот люди в плащах, а потом хозяев разных комнат навсегда увозили в ночь «воронки». Можно себе представить, сколько такого видели эти две старухи – и вполне понятно, почему появление Николая производит на них такое гнетущее впечатление. Но, опять же, для зрителя, незнакомого с советской историей 30-х годов (то есть для более или менее молодого советского зрителя 1979 года), вся эта сцена представляется очень курьёзной.
Снова возвращаемся в первую серию. Сцена, в которой Катя Тихомирова приходит в гости к Рудольфу. Рудольф живёт в хрущёвке. Его мать очень волнуется приходу гостьи – ну как же, её сына заметила богатая невеста из более высокого социального слоя. Тут приходится констатировать, что если были в СССР лимитчицы вроде Людмилы, которые мечтали получить московскую прописку через свадьбу с москвичом, то жили в Москве и некоторые москвичи, которые мечтали улучшить свои жилищные и материальные условия через женитьбу на «богатой невесте». Вот такой богатой невестой благодаря афёре Людмилы, выглядит в глазах Рудика и его мамы Катя Тихомирова. Во время встречи мама Рудольфа лебезит перед гостьей: «Вы как обычно отдыхали на юге? Говорят, там в этом году было прохладно?». Из чего можно сделать вывод, что не все советские люди каждый год отдыхали на юге – ведь если бы мать Рудольфа была на юге, то к чему эти вопросы? Ну и конечно же мамаша поёт дифирамбы мифической квартире Кати: «Вот у вас квартира – Рудик рассказывал – это да…»
Как известно, всё несколько позже заканчивается половым актом и Катя беременеет. Однако узнав, то никакой квартиры у неё нет, Рудольф её бросает вместе с ребёнком, на прощание советуя сделать аборт. Людмила чувствует свою вину в случившемся и пытается по своему помочь подружке. Он названивает матери Рудика и шантажирует. А в итоге, когда мать приходит в общагу, Любдмила безапелляционно заявляет: «Не исключено, что я буду писать на вашу работу и работу вашего сына». Ну то есть пугает общественным порицанием. Для СССР это была весьма актуальная угроза. И если бы Люда исполнила её, то не исключено, то и мать, и самого Рудольфа стали бы прорабатывать на общих собраниях по поводу их морального облика. Это вообще была одна из самых омерзительных черт совка. Когда люди на общем собрании ковырялись в чужом грязном белье и смаковали подробности.
Да, чуть не забыл – узнаёт о том, что Катя вовсе не студентка и профессорская дочь, а простая рабочая, Рудольф во время съёмок телепередачи на заводе Кати. Эта сцена для нас примечательна тем, что в ней показывается, как обычно подкрашивали действительность при съёмках советских телепередач: Катю перед съёмкой принаряжают, а когда она начинает говорить правду про низкую зарплату, ведущая меняется в лице, но режиссёр ей кивает, мол пусть говорит, потом всё равно вырежем. Ну а в наши дни эти постановочные телепередачи и постановочные приукрашенные фотографии защитники Совдепа используют для того, чтобы причитать, что в блоге germanych советская действительность обливается грязью.)
Итак, Катя Тихомирова рожает дочку – Александру. Сцена в общежитии, где собираются обмыть новорождённую москвичку Александру Александровну. Людмила говорит: «Гурина ждать не будем». Но Гурин врывается в комнату – «Как это ждать не будем?». Он несёт детскую коляску – все ахают. Детская коляска – это страшный дефицит. Гурин объясняет собравшимся, что директор магазина оказался хоккейным болельщиком, а потому «из под прилавка» продал коляску. Сцена настолько понятна советским людям 1979 года, что вообще собственно объяснять нечего.
Вторая серия всё расставляет по своим местам. Упорная Катерина становится директором фабрики. Тося как была маляром на стройке, так им и остаётся и вместе с мужем каждое утро идут на стройку под бравурное тренканье пианино в радиопередаче «Утренняя гимнастика» (ненавидел в ту пору это пианино, а сейчас ностальгия прошибает). Ну а Людмилу судьба наказала – она работает простым приёмщиком в химчистке, а её муж – некогда великий хоккеист Гурин – спился. Ну тут всё понятно – советская легенда о том, что настойчивый человек в Стране Советов может добиться всего, а любителей лёгкой наживы ждёт разочарование. Впрочем, этот сюжет известен с незапамятных времён.
Екатерина Тихомирова помимо того, что директор фабрики, ещё и депутат Моссовета – по нынешним меркам депутат Мосгордумы. То есть она попала в самые верхи. Как говорится, жизнь удалась. Как депутат инспектирует какой-то клуб знакомств. Директор клуба, узнав, что Тихомирова не замужем, предлагает ей «из личного фонда» анкету какого-то ответственного работника. Ну тут, собственно, опять про советский блат (депутату по блату особого кандидата) и про социальное неравенство в СССР (депутату Моссовета – особого кандидата в мужья). Сцена забавная. Но и грустная одновременно.
Сцена, когда три подружки: Катя, Люда и Тося собирают помидоры на даче Николая и Тоси. Николай возится на даче с личным автомобилем «Москвич-402». Люда ему говорит: «Господи, и когда же ты эту рухлядь выбросишь?». В 1979 году «Москвич-402» – это в самом деле рухлядь. Но в первой серии, когда действие разворачивается в 50-х годах, эта же самая Люда, увидев «Москвич-402», говорит этому же самому Николаю: «Да ты завидный жених». В самом деле, этот автомобиль начал выпускаться в 1956 году и тогда был крутой машиной. Вопрос только: как его мог купить молодой электромонтажник Коля? Судя по всему – при помощи родителей. Отец Коли во время застолья говорит сыну: «Да это мы тебе поможем, что ты». Ну то есть когда Коле помогал деньгами отец, то новую машину он поднял, а вот когда стал жить самостоятельно, то новая машина уже была не по карману. Ну это так, мелкий штрих. Правда его сын катается на мотоцикле. То есть на мотоцикл накопить удалось.
Про сбор помидоров. Люда говорит Тосе: «Пора вас раскулачивать за эксплуатацию» – типовая советская шутка. Но Тося парирует: «Посмотрим, что ты зимой скажешь, когда будешь эти банки открывать». В самом деле – где ещё в Совдепе зимой взять помидоры, кроме как не из собственно изготовленных консервов.
Очень хороша сцена в пивной-автомате, где бывший хоккеист Гурин бухает с собутыльниками и пользуется своей бывшей славой, чтобы получить дополнительного пойла. Поилка показана весьма аутентично – кругом сплошной сифак и алкашня. Так оно в 70-х годах и было.
Все коллизии со слесарем-интеллигентом Гошей препарировать не буду. Я вообще Баталова не люблю. А созданный им образ слесаря меня всегда напрягал. Но многим людям, напротив, он очень нравится. Так что не буду людей обижать. Скажу только вот о чём. В известной сцене, в которой Гоша везёт Катю и Александру на пикник по случаю якобы дня рождения, Гоше поют дифирамбы разные доктора наук, которым Гоша помогает защищать диссертации и т.п. Один прямо так и говорит: «Своей диссертацией я на 70 процентов обязан прибору, который сконструировал Георгий Иванович». Ну может оно так и есть. Но мне почему-то всегда этот эпизод напоминает вот какую совдеповскую феерию.
С точки зрения совдеповских идеологов, в СССР было всего два класса: рабочие и крестьяне, а ещё существовала т.н. «прослойка» – интеллигенция. И вот эта самая интеллигенция в Совдепе всегда подавалась, как нечто второсортное и менее важное, чем рабочие. Не хочу слишком углубляться в ущербность этой идеи. Скажу лишь, что в жизни всё равно как-то всё выстраивалось как надо. Но временами «разные кандидаты наук» попадали в зависимость к какому-нибудь слесарю или электрику, который в общем и целом их унижал (мог подать ток, а мог и не подать) и «доктора наук» всячески его умащивали. Конечно, в фильме Гоша выписан этаким настоящим чуть ли не аристократом. Но вот если посмотреть фильм «Афоня», где в самом начале слесарь Борщов А.Н. оставил целый театр без женского туалета, а директор заискивающе упрашивал его, то вы, думаю, мою мысль поймёте.
Да, и ещё. Сказка про Диоклетиана, которую рассказывает Александре Гоша, не имеет ничего общего с реальным Диоклетианом. Но к Совдепу это, строго говоря, отношения не имеет. Просто демонстрирует, что знания у Гоши были весьма фрагментарными.
Ну вот, на этом пожалуй и завершу разбор отдельных эпизодов фильма. В комментариях, возможно, кто-то ещё что-нибудь вспомнит. Милости прошу.
