Разбирая антресоли, нашел бидон. Или «битон» — его называли по-разному. Именно называли — сейчас этим предметом не пользуются, а значит, и называть его не за чем.
Мой бидон — классический. Зеленый, с бледно-голубым нутром, с отбитым краешком эмали и щербатой деревянной ручкой. С правильной крышкой, из которой можно пить. Крышки у бидонов были разные, в том числе для питья не пригодные.
Бидон значил квас. Счастливый летний день, я школьник, но сейчас каникулы. Мама оставила рубль на квас — между прочим, не так уж и мало. Маленькая кружка (не стакан, а кружка с ручкой, только маленькая) кваса в палатке или у бочки стоила три копейки. Большая на пол-литра — шесть, а литр — двенадцать.
Я полусижу-полуваляюсь на диване с книжкой, так не хочется ее бросать — это, наверное, «Двенадцать стульев», или брошюрка из «Библиотеки «Крокодила», или что-нибудь еще такое же веселое. Солнце светит через занавески, мой диван зеленый и пупырчатый, как крокодил, а еще один зеленый крокодил валяется в углу, мне в раннем детстве подарил его отец, отца зовут Геннадий, и совершенно непонятно, что сейчас он делает в углу — крокодил, а не отец. Мысль растекается, жара. Пора за квасом.
На кухне ждет бидон — сплющенный крокодил с круглой деревянной ручкой. Металлический рубль, вымытая трехлитровая банка из-под березового сока (мы березовый любили), пластмассовая крышка для банки, авоська. Шорты, сандалии, какая-то придурочная распашонка — толстый мальчик Алеша пошел квас покупать.
Идти недалеко — до угла нашей панельной пятиэтажки, потом мимо торца другой пятиэтажки, перейти дорогу, метров тридцать до автобусной остановки — цель достигнута. Желтая палатка, надпись «Пиво-квас». Дают одно лишь пиво. Очередь за квасом чуть в сторонке.
— Когда квас привезут?
— Обещали минут через сорок.
Возвращаться домой смысла нет. Вдруг раньше привезут? Окажешься каким-нибудь шестидесятым в очереди, кваса и не хватит.
Пивная очередь общается, что-то там монотонно дудолит. Квасная стоит молча. Очень уж разные люди, нечего обсуждать. Стоять привычно, пусть и скучно. Ни тебе по мобильнику позвонить, ни в интернет выйти. Впрочем, подобных соблазнов мы тогда не знали, а значит, и не обольщались, стояли себе.
Между тем квас привезли, и очередь подходит. В трехлитровый бидон нужно налить три с половиной литра. В банку, как ни странно, тоже. Дикая арифметика, но если не сказать тетке в грязном халате и с одутловатым лицом, что тебе в каждую трехлитровую емкость нужно именно три с половиной литра кваса, недолив будет приличный. Если спросишь, то услышишь что-то там про пену совершенно непонятное, а значит, и вдаваться в эти самые подробности не стоит.
И конечно же большую кружку надо выпить здесь же, у палатки. Санитарии — ноль. Кружка символически споласкивается — ставится на белый пластмассовый кругляшок, из которого бьет вверх слабенький фонтанчик. Да и сам квас подозрительный — сколько было сказано и пересказано историй о найденных в таких палатках или бочках в лучшем случае червей, а в худшем дохлых кошек. Кошки, однако же, не останавливают — потому что лето, опустевшая Москва, каникулы и неизбывный квасной ритуал.
Сегодня процесс утоления жажды безликий и технологичный. Пластиковая бутылочка, купленная в супермаркете, положенная в пластиковый пакет и отнесенная в нем в автомобиль. В той бутылке, вероятнее всего, просто вода.
Она будет употребляться за затемненными стеклами.
Кстати, вода — не от здорового образа жизни. Просто такого кваса больше нет. Очень легко проверить, настоящий квас или современный. Если оставить стакан кваса на столе, то современный превратится в омерзительный разбавленный сиропчик. Настоящий же забродит еще яростнее.
В брежневские времена простой водой вообще не торговали. Да ее и покупать никто не стал бы — лучше квас, всякие соки. Они и сами были вкусными, и выпивались вкусно, на глазах достопочтенной публики.
Это были целые ритуалы — путешествия по улицам с бидонами, сначала пустыми, затем полными, как бы не расплескать, ожидания «когда завезут», хитрости с фантомным полулитром то ли кваса, то ли пены, немой конфликт между пьющими из кружек и стоящими в очереди, кружек не хватало, приходилось ждать, когда они освободятся.
Мучительные ожидания стаканов у автоматов с газированной водой по три копейки. Если хотелось послаще, надо было
подставить стакан, опустить три копейки, через секунду его выдернуть, снова поставить, снова опустить три копейки и выдернуть, когда заполнится, — сначала вытекал сироп, а газировка после.
Милое воровство этих граненых стаканов — будто бы смакуя воду маленькими глотками, будто бы в рассеянности отходишь, отходишь, отходишь. Сатураторши в отличие от торговцев пивом-квасом почему-то всегда приветливые — у них ничего не сопрешь, зато красный сироп, но четыре копейки. Очереди за разливным соком в бакалейный отдел гастронома.
Сок был в опрокинутых конусах, нескольких сортов, один из них обязательно томатный. Его надо было солить — для этого на прилавке было блюдечко с закаменевшей солью, чайная ложечка с изуродованным черенком и стакан с мутной водой для мытья этой ложечки. И ведь все — за редким исключением — солили!
Ритуалы эти возводили утоление жажды в градус сакрального действия.
И главной святыней являлся, конечно, бидон. Я вернул его на антресоли. А вдруг да вернется его время
